До последнего дыхания сражался на Украине Василий. Смертью храбрых пали на защите родного Новороссийска Иван и Петр. При обороне Севастополя погиб Александр. За освобождение Крыма отдал свою жизнь Христофор. Тяжелые ранения в этих боях получил Михаил. В Будапеште закончил войну защитник Сталинграда Федор. От Кавказа до Праги через огненную Курскую дугу прошел Прокофий. Свой путь солдата в Берлине завершил Павел.

Статистика подсчитала многое: сколько дней и часов шла война, сколько было выпущено снарядов и пуль по врагу, какие убытки нанесли нашей стране фашисты, сколько наград вручили за храбрость воинам Красной Армии. Но выразить в цифрах безмерное и нескончаемое горе и мужество матерей невозможно.

Кубань узнала о матери-героине из Новороссийска из короткой заметки, опубликованной в августе 1944 года в газете «Советская Кубань»: «В Новороссийске проживает Людмила Самойловна Грузинская – мать тринадцати детей. Она пользуется большим уважением среди горожан. Девять ее сыновей на фронте, в рядах Красной Армии громят гитлеровских бандитов».

Родилась Людмила Грузинская в станице Раевской. У отца своей земли было очень мало, поэтому с малых лет ей пришлось работать по найму. Не было даже своей лошади, пахать приходилось на чужой. Тогда радость редко заглядывала в семьи бедняков.

Замуж Грузинская вышла за такого же бедняка, как и она сама, у которого уже было двое детей. Место жительства молодая семья нашла в Федотовке. Кое-как слепили турлучную хатку, а чтобы хоть как-то скрыть свою бедность, окна сделали в сторону от улицы.

Одна была радость в семье – это дети, одни мальчишки – Иван, Михаил, Григорий, Петр, Александр, Федор, Василий, Христофор, Прокофий, Николай, Павел. Все провели свое младенчество в колыбели, подвешенной за крюк в потолке.

Нужда надолго поселилась в этой семье. Росли и питались, как все бедняки, ходили полураздетыми. Когда подрастал очередной малыш, его тут же отправляли в работники – в подпаски.

В то время на Кубани каждый второй ребенок умирал, не дожив и до одного года. Семья Грузинских стала редким исключением. В поселке все удивлялись – как эта маленькая и хрупкая женщина управляется с целой оравой и уберегает детей от болезней.

Какое же надо иметь сердце, чтобы никого не обделить теплом, какую заботливость, чтобы постоянно знать, кому и что нужно, какую чуткость, чтобы никого не обидеть. У Людмилы Грузинской на всех хватало доброты, внимания и любви.

Первая трагедия в их семье произошла в годы Первой мировой войны. На Кавказском фонте погиб Григорий. И прежде не знавшая изобилия на столе, семья дошла до крайней степени бедности. Ко всему прочему стал болеть и глава большой семьи – Кирилл Захарович. Все заботы легли на плечи Людмилы Самойловны. Последними в семье появились две дочери – Анна и Лидия. В поселке все удивлялись, как она смогла всех выходить. На ее заботе держалась вся семья. Но особенно тяжко стало после того, как от брюшного тифа умер муж.

Спасением от горемычной жизни стала новая власть. Особенно это почувствовала многодетная вдова. Грузинские получили свой надел земли. Дети стали учиться в школе, а вместе с ними начала учиться и мать.

Во время начавшейся коллективизации многодетная мать сразу же подала заявление в колхоз. Изучив заявление, все сразу заговорили, что ее обязательно надо принять в колхоз, она же беднячка. «Какая же я беднячка? – сказала на это Людмила Грузинская. – Я очень богатая. У меня тринадцать детей!» Это ее выступление на собрании потом еще долго вспоминали в Федотовке.

Она стала работать на ферме, где труд был настолько изнурительным, что к концу дня женщине было трудно поднять руки. Вскоре начались проблемы с сердцем.

К тому времени еще один сын – Прокофий – стал работать на рыбзаводе и забрал маму к себе в город. Новый дом Грузинских в Новороссийске находился в Станичке, на том месте, где сейчас стоит памятник матросу, на улице Черняховского.

Но впереди было новое страшное испытание для всей страны, для миллионов ее семей – война. В первые же дни на фронт ушли восемь сыновей Людмилы Грузинской.

Вот, что писал с фронта Василий:

«Не знаю, останусь ли жив, но если и погибну, то дорого отдам свою жизнь. Ты не плачь, мама. Спасибо, что воспитала нас ко всему готовыми. Трудно приходится, но фашисту никогда не покорить нас. Тебе не придется краснеть за своих сыновей. Целую крепко. Твой Василий».

Не раз твердила про себя эти слова Людмила Самойловна, желавшая быть рядом с сыновьями, чтобы защитить их от смерти.

– Фотографии всех сыновей мама поставила на комод, – вспоминала жена Прокофия Таисия Андреевна. – Бывало, она зайдет в комнату, остановится у фотографий и начнет плакать да разговаривать с ними, будто с ребятами: «Были маленькие, со всеми бедами бежали ко мне, а теперь разлетелись… Как там вы? Страшно мне за всех вас. Теперь и я вот к вам иду за защитой. Трудно мне… Увидеть бы вас живыми. Не плакала я раньше, а теперь вот…»

Когда фашисты захватили часть Новороссийска, Людмила Грузинская никуда не захотела уходить: «Здесь я должна быть. Разве они хозяева в городе?» Так и жила. Стены хаты вскоре оказались насквозь прошиты осколками снарядов. Хорошо, что в доме был подвал – в нем и прятались.

Вскоре после куниковского десанта часть Станички была освобождена. Лишь после этого Грузинская согласилась эвакуироваться. Однако по дороге к морю, где уже ждал транспорт, отходивший в Геленджик, произошел артобстрел. Один из снарядов разорвался совсем близко, и Людмиле Самойловне оторвало часть ступни. Вместе с малоземельцами она пролежала в госпитале полгода.

Зато как только фашистов выбили из города, Грузинская запросилась обратно. Ведь ни сыновья о ней, ни она о них ничего не знала. Первая же новость добавила новых слез. Внук Женя, ушедший добровольцем на фронт в неполные семнадцать лет, отдал жизнь за родной город.

«Гвардии красноармеец Грузинский Евгений Иванович – уроженец г. Новороссийска – в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 2 марта 1943 года в селе Мысхако…».

Новороссийск восставал из руин под звуки молотков, визжание пил, грохот сваливаемого кирпича и рев пароходов. Лом и кирка, мастерок и лопата стали главными орудиями труда горожан. Весной 1944 года каждый житель обязался посадить по три дерева. Во всех этих работах участвовала Людмила Грузинская. К тому времени она ходила с палочкой, но всегда была среди людей.

Новые вести наносили сердцу матери неизлечимые раны.

Среди красноармейцев Грузинских не было героев, широко известных всей стране, но все они выполнили свой долг до конца. После этого мать уже не снимала с головы траурный платок. Но пока шла война, она писала письма на фронт. Писала тем, кто жив, и тем, кто должен был жить, – всем своим сыновьям. Ее мечтой было развернуть треугольное письмо и прочитать «Здравствуй, мама!..».

Но регулярно писал только Николай, все жаловался, что не берут на фронт. Он тогда работал на Камчатке и входил в категорию специалистов, имевших бронь. Реже приходили письма от Прокофия. За вычетом военных лет он всю жизнь проработал на рыбзаводе и все это время его фото не сходило с Доски почета.

Хотя он был весь израненный. Только в одном из боев получил семь осколков и пулю. Прокофия любили и в армии, и на работе. На заводе говорили: «Когда Прокоша умрет, то камни будут плакать». Его не стало в 1967 году.

Свою мать он пережил на 16 лет. Когда Людмила Самойловна получала орден «Мать-героиня», то сказала, что прожила жизнь трудную, но счастливую. Сегодня о ней есть кому вспомнить. У Грузинской 32 внука.

Евгений ЛАПИН.

В подготовке публикации использованы материалы

отдела библиографии им. М. Горького

и Новороссийского музея-заповедника.